Тень Победы [Новое издание, исправленное и переработанное] - Виктор Суворов

Через тридцать лет, в 1969 году, вышли мемуары Жукова. Жуков рассказал, что на совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 года обсуждалось возможное нападение Германии на Советский Союз и отражение германской агрессии. Это весьма интересно, но, сообщив об этом, Жуков тем самым разгласил содержание совершенно секретных документов, ведь в момент выхода мемуаров Жукова материалы совещания хранились как величайшая государственная тайна.

Жуков, принимая присягу, клялся «хранить военную и государственную тайну». А завершалась присяга так: «Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

Никто Жукова от военной присяги не освобождал. Он клялся быть верным присяге не до пенсии, а «до последнего дыхания». Я-то, в те времена простой советский офицерик, прочитав в 1969 году откровения Жукова о декабрьском совещании высшего руководящего состава РККА, решил: злой умысел налицо, вот сейчас-το Георгия Константиновича и постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся!

Не тут-то было! За нарушение присяги Жукова тут же постигли всеобщая безумная любовь, обожание и обожествление. Я еще тогда подумал: ах вот где таится секрет успеха и всенародной любви!

Как же дошли мы до жизни такой? Жуков демонстративно, на виду у всего мира, нарушил присягу, но почему никто не обвинил его в предательстве? Жуков разглашал военные секреты страны, а его почему-то не объявили во всесоюзный розыск! Куда смотрели наши компетентные органы? Как объяснить поведение Жукова и поведение руководителей страны, которые попустительствовали изменнику?

Все прояснилось после крушения Советского Союза. Оказалось, что Жуков нас обманул и никаких военных тайн он не раскрыл. В данном случае присягу Жуков не нарушил: о ходе совещания высшего руководящего состава армии он просто врал. В воспоминаниях Жуков рассказывал:

Все принявшие участие в прениях и выступивший с заключительным словом нарком обороны были единодушны в том, что если война против Советского Союза будет развязана фашистской Германией… (Воспоминания и размышления. С. 191.)

Это ложь. Ни о каком нападении Германии на Советский Союз речь на том совещании не шла. Речь шла о нападении на Германию. Вот потому материалы совещания и оставались совершенно секретными до тех пор, пока не рухнул Советский Союз.

Сам Жуков говорил на том совещании о новых приемах нападения. Внезапного нападения. И все выступающие говорили только об этом. Например, начальник штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант П. С. Кленов, выступавший сразу после Жукова, говорил не о простых наступательных операциях, но об операциях особого рода:

Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач… <…> Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям… <…> Механизированные части придется использовать самостоятельно, даже несмотря на наличие крупных инженерных сооружений, и они будут решать задачи вторжения на территорию противника (Накануне войны. С. 153–154).

После крушения Советского Союза стенограмма совещания была опубликована отдельным томом. Но в наши головы давно вбиты фантастические рассказы Жукова о том, что накануне войны советские военачальники якобы обсуждали вопросы отражения германской агрессии. Потому мы не ищем новых материалов о начале войны: и так все ясно. Потому публикацию материалов совещания мало кто заметил.

А зря. Всю книгу мне не пересказать. В ней более четырехсот страниц. Ее надо найти и прочитать три раза. Или четыре.

О характере этого совещания можно судить по короткому обмену репликами. Генерал-лейтенант Ф.Н. Ремизов, командующий войсками Орловского военного округа, начинает свое выступление обращением к народному комиссару обороны Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко:

Товарищ народный комиссар обороны, современную оборону мы понимаем прежде всего…

С. К. Тимошенко: Мы говорим не об обороне. (Там же. С. 170.)

После войны была выдумано объяснение: мы якобы готовились остановить противника не обороной, а нанесением контрударов. Так вот, ни о каких контрударах на том совещании речь тоже не шла. Наоборот, целесообразность нанесения контрударов активно отрицалась. Выступает командующий войсками Уральского военного округа генерал-лейтенант Ф. А. Ершаков: «Я не согласен с контратакой и с контрударом.» (Там же. С. 334.)

О контрударах на совещании говорили только тогда, когда речь заходила о противнике: мы наступаем, противник стоит в глухой обороне и наносит контрудары. Обсуждалось не нанесение нами контрударов, а отражение контрударов противника.

Первым и центральным докладом был доклад Жукова о способах внезапного нападения на противника. Тема второго доклада — «Военно-Воздушные Силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе». Докладчик — начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов. Жуков в мемуарах пишет о нем так: «Это было очень содержательное выступление.» (Воспоминания и размышления. С. 191.)

Больше Жуков об этом выступлении ничего не рассказал. Пришлось ждать еще четверть века, пока не развалился Советский Союз и не была опубликована стенограмма совещания. Суть «очень содержательного выступления» Рычагова сводилась к тому, что «лучшим способом поражения авиации на земле является одновременный удар по большому количеству аэродромов возможного базирования авиации противника» (Накануне войны. С. 177).

Еще доклад: «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв». Докладчик — командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник танковых войск Д. Г. Павлов. Вот только один фрагмент из его доклада:

Польша перестала существовать через 17 суток. Операция в Бельгии и Голландии закончилась через 15 суток. Операция во Франции, до ее капитуляции, закончилась через 17 суток. Три очень характерные цифры, которые не могут меня не заставить принять их за некое возможное число при расчетах нашей наступательной операции. (Там же. С. 255.)

В те времена по советским уставам полоса обороны дивизии составляла от 8 до 12 километров. Выступающие на совещании единогласно выступают за расширение полосы обороны. Уж слишком высокая плотность войск в обороне получается. Зачем так много войск ставить в оборону, обрекая их на бездеятельность? Дать дивизии полосу обороны в тридцать километров! Дать ей сорок! А высвободившиеся войска бросить в наступление!

Рассматривались и другие возможности: концентрировать все силы на тех направлениях, где мы будем наносить внезапные удары по Германии, а на второстепенных направлениях не обороняться вообще — на тех направлениях надо просто оголять границу! Выступает начальник штаба Ленинградского военного округа генерал-майор П. Г. Понеделин и, ссылаясь на опыт Гражданской войны, призывает смело снимать войска там, где мы наступать не намерены, чтобы сконцентрировать огромные силы там, где будем наступать: «Вы помните, наши руководители не боялись, идя на оголение целых больших пространств с тем, чтобы собрать нужные войска на нужном направлении фронта.» (Там же. С. 321.)

Генерал-майор Понеделин не зря говорил о каких-то безымянных руководителях. В ходе Гражданской войны ради создания ударных группировок весьма смело оголял второстепенные участки фронта Тухачевский. За эту «смелость» Тухачевский поплатился величайшим разгромом. Под Варшавой пан Пилсудский внезапно ударил со стороны фланга, который Тухачевский так смело оголил. Но этот урок ничему не научил некоторых наших полководцев. И вот Понеделин предлагает повторить ошибку Тухачевского, не называя его по имени.

За несколько месяцев до этого совещания завершилась война против Финляндии. Главные силы Красной Армии штурмовали линию Маннергейма на Карельском перешейке, а Понеделин был командиром 139-й стрелковой дивизии и обеспечивал второстепенное направление. И вот он делится своим опытом: «139 сд построила прочную оборону на фронте 30 километров, имея справа открытое пространство в 50 километров и слева 40 километров.» (Там же. С. 323.)

Не надо думать, что все высшие командиры Красной Армии слепо верили в ценность опыта Гражданской войны, когда ради создания наступательных группировок некоторые полуграмотные стратеги вроде Тухачевского оголяли второстепенные участки фронта. Были у нас и толковые полководцы. Против широкого использования старого опыта весьма резко выступал Маршал Советского Союза Семён Михайлович Будённый.